Мнения небезызвестных людей

Любовь к родине – как и всякая любовь – тема интимная и потому сложная для публичного обсуждения, если подходить к ней без пошлости. Однако, патриотизм, вернее -  концепции патриотизма, принимаемые или не принимаемые в обществе, являются еще и очень важным проявлением той структуры ценностей, которой руководствуется общество. А потому серьезный разговор о патриотизме, о том, надо ли заниматься его воспитанием и если надо, то какого и как – необходим и практически, и теоретически, потому что выявляемые при этом подходы свидетельствуют о существеннейших вопросах бытования и развития общества в целом.

Подразумевает ли патриотизм исключительно прославление своего прошлого и настоящего, или же он требует болезненного осуждения пороков и преступлений нашего национального развития? Что может – и должно ли – делать государство для воспитания патриотизма среди своих граждан? Как же, наконец, понимать российскую – или русскую – нацию: как единство этническое, языковое, религиозное или политическое?

Является ли патриотизм реальной ценностью в сегодняшнем российском обществе? Надо ли патриотизм воспитывать? Если да, то как? На каких, собственно, основах этот патриотизм воспитывать можно? Почему это важно?

Разговор на эти темы, неизбежно вылившийся в разговор о российской национальной идее и нравственном состоянии сегодняшнего российского общества, состоялся в конце августа в редакции журнала «Russia Profile” - англоязычного аналитического издания, являющегося совместным проектом РИА Новости и издательского дома «Independent Media».

В круглом столе участвовали:

доктор философских наук Игорь Чубайс – автор недавно вышедшей книги «Разгаданная Россия» и создатель курса отечествоведения, преподаваемого в качестве эксперимента в ряде школ Калининградской области;

публицист Александр Архангельский, чья колонка в газете «Известия» под названием «Быть патриотом» вызвала широкую дискуссию в российских СМИ;

обозреватель РИА Новости, историк Петр Романов;

протоиерей Максим Козлов – профессор Московской духовной академии, настоятель храма св. мученицы Татианы при Московском государственном университете.

Ниже мы приведем некоторые выдержки из этой дискуссии.

И.ЧУБАЙС:  Для меня очевидно, что существует кризис патриотизма, кризис фундаментальных ценностей. Когда мы задаем вопрос – а нужен ли патриотизм, - это знак, на самом деле, некоторой болезни. Это знак некоторой несостоятельности, некоторого кризиса. Причем, в кризисном состоянии находится не только патриотизм, но и многие другие фундаментальные ценности. Почему патриотизм нужен? Потому что человеку нужно ориентироваться в этом мире, потому что человек не может существовать без правил, без норм, без ориентации. В Библии сказано: «Чти отца своего, чти мать свою», я думаю, здесь прямая аналогия. На самом деле, нужно чтить отца не просто потому, что вот такая этика, а потому что человек, который не может чтить своего отца, человек, который не может чтить свою мать, у него вся жизнь будет очень сложной, очень кризисной, у него нет фундамента. Человек, который не может испытывать чувство патриотизма, который не может гордиться своей страной, ее историей и так далее, он будет в очень сложном положении, у него не будет ориентиров, а без ориентиров невозможно двигаться, все теряет смысл, все становится бессмысленным. И, в частности, доказательством этого служит то, что наша страна, к сожалению, является одним из лидеров по количеству самоубийств, у нас самоубийств больше, чем убийств. И уходят из жизни люди не потому, что им не на что жить, это, оказывается, еще не самая страшная проблема – гораздо хуже, когда незачем жить, когда жизнь теряет смысл. Утрата ценностей, утрата патриотизма ведет к самым негативным последствиям. То есть, это совершенно необходимый ориентир, без которого нельзя обойтись.

Как нам говорят, страна многонациональная, у нас больше 100 национальностей. На самом деле, ведь только в России, в Армении, в Израиле и в Японии нация понимается биологически, по крови.  

Если вы хотите узнать, какова моя национальность, то я должен сказать, кто мой отец, мать, дедушка, бабушка и так далее. А во всех остальных странах мира национальность – это гражданское качество, это согражданство. Если я живу, допустим, в Америке, то не важно, я выходец из Филиппин или из России, или из Африки – я американец В Италии, вот недавно я смотрел, королевой красоты стала негритянка. Она – гражданка Италии. Никого в Италии это не коробит. Да, вот у нас негритянка королева красоты. То есть там гражданское понимание нации. Нация – это согражданство и язык. А у нас нация – это кровь. Поэтому в нашей ситуации выход и формирование патриотизма возможно как формирование гражданского патриотизма. Не как любовь к русским, хотя русский… Конечно, я считаю, всегда останутся два слова – русский и россиянин. Как вы хотите, так себя и называйте. Сами русские вообще-то не знают, что такое русский. Русский – это 14 разных этносов: древляне, поляне, северяне, вятичи, кривичи, дреговичи и так далее. Они приняли православие и стали называть себя по названию страны. Не по крови, страна – Русь, язык – русский, и на Руси живут русские, почему и прилагательное. Почему все нации обозначаются у нас существительным, а русские прилагательным? Потому что русские – те, которые живут на Руси. А по крови они были разные. Нужно бы как бы продолжить этот путь. С XVI века у нас не Русь, а Россия, потому что она расширялась невероятно, и в России живут – россияне. Этнически мы разные, у нас много этносов, а нация одна, нация – россияне. Выход в том, чтобы создать общее интегрирующее понятие – россиянин. И россияне – все. Все, кто созидает свою страну, все, кто за нее стоит, все, кто за нее работает, все, чьи предки ее защищали, те, кто говорит по-русски, те, кто граждане – это и есть россияне. И тогда проблема патриотизма приобретает несколько другое значение и смысл и решается.

М.КОЗЛОВ: Тысяча лет истории русской Церкви - это тысяча лет связи с русским обществом и русским государством, и русскими государствами, какие они были. Этот патриотизм прошел разные испытания, в том числе и общеизвестное испытание советской властью, когда верующему человеку не на официальном уровне, на внутреннем уровне, оставаться патриотом было очень сложно. Трудно быть патриотом в обществе, которое тебя гонит, и в государстве, которое декларирует принципиально иные ценности. Но, тем не менее, здесь, если мы говорим о выработке гражданского патриотизма, я пока не до конца понимаю, что это такое, и какой набор ценностей мы должны вложить в объем этого понятия, что должно входить в гражданский патриотизм.  На мой взгляд, естественно, никуда нам от этого не деться, что частью нормального патриотизма должно стать приятие российским обществом того, что по факту, а не по мессианскому предпочтению, это общество преимущественно связанное с христианской культурой в ее православном понимании, в ее православной реплике. И что без этого, исключая это или отводя этому нишу между спортом и прогнозом погоды, полноценного гражданского патриотизма мы никогда не создадим. И часть ущербности современной окологосударственной идеологии, на мой взгляд, видится как раз в том, что религиозному сознанию, при видимости позитивных откликов о нем, отводится роль этнографического музея отчасти и инструментальной палки для конкретных целей государства – будь то воспитание молодежи, будь то в армии, или где бы то ни было еще. Мы можем взять некий набор христианских ценностей и их приложить, на самом деле суть христианства отвергнув. А так не получится. Вот то, о чем нужно очень отчетливо говорить. Нельзя взять некоторый срез и его инструментально применять.

П.РОМАНОВ: Для начала, если исходить из самой старой, самой примитивной формулы патриотизма, что это просто любовь к Родине, то, понимаете, что-либо формулировать здесь, по-моему, просто бессмысленно, если иметь в виду каждого конкретного человека, гражданина нашей страны. Потому что любовь, штука такая, она бывает абсолютно иррациональной. Если говорить о личностном, то здесь, по-моему, мы не найдем никакой формулы, потому что и Родина-уродина, и все равно мы ее любим, как поют, да? И влюбляются и в таких, и в сяких, и во всяких, и прощают, очень многое прощают любимым, в том числе Родине, если брать ее как любимую. Поэтому, если говорить о таком патриотизме, я бы его назвал, используя вашу лексику, почвенным что ли патриотизмом, да? Ну, таким вот, который идет от корней. Мне кажется, что такой патриотизм, несмотря ни на что – несмотря на все ошибки, глупости, безобразия, похабщину, которая проходила в годы так называемых реформ, такой патриотизм у большинства населения все-таки сохранился. Иногда  человек даже сам себе не готов признаться в этом, но где-то в глубине души он все осознает, что ему небезразлична судьба родины. И я тоже с людьми когда говорю, то очень часто начинается с ругани, а кончается с огромной болью, а за этой болью, естественно, стоит патриотизм, потому что так болеть за свою страну может только настоящий патриот, человек, который любит свою Родину, как мать.

И.ЧУБАЙС:  Надо ли смотреть в будущее, надо искать ценности в будущем? Вот мы так быстро бежим, так быстро движемся, что на самом деле нам пора остановиться и искать ценности в прошлом, а не в будущем, потому что мы их уже утратили и нам уже некуда бежать. Нужно искать в прошлом ориентиры, иначе мы просто все разрушим. То есть, нужна вообще фундаментальная переориентация исторического времени. Потому что бесконечный бег вперед, он длится слишком долго. И он привел к полной релятивизации всего.

А.АРХАНГЕЛЬСКИЙ: Как либерал, я должен заметить, что если не отвечать на вопрос с точки зрения будущего о настоящем, то и прошлое нам не пригодится. Мы должны ответить, в каком будущем будут жить наши дети. И как мы к этому будущему их готовим, и что мы можем в этом будущем для них принять, а что мы должны отвергнуть ради них.  Идеал не  в прошлом.  Идеалы в вечном.

П.РОМАНОВ: Я думаю, что я легко соединю одной прямой линией прошлое, настоящее и будущее, потому что, конечно же, Россия не один век живет, и, слава богу, относится к числу тех стран, у которых есть глубочайшие корни, и без этих корней, без учета этих корней, без учета этих традиций строить сегодня и тем более завтра просто невозможно. Поэтому я за то, чтобы ориентироваться, безусловно, и на прошлое.

С другой стороны, я абсолютно согласен, что смотреть только в прошлое и гордиться своим прошлым, и при этом проедать свое будущее – не годится, так мы никуда не уйдем.

У нас очень боятся вот этого последнего века, этих 70 советских лет, а я бы не стал пугаться. В русской истории это – капля. Мы никак не можем понять, что это… ну, шел-шел человек, свернул в сторону, потом вернулся на свою тропу, опять в свою колею и пошел дальше.

Да, свернул в сторону, конечно, совсем не туда просто пошел, зашел в дебри, вернулся на свою тропу, так сказать, которой шел, пошел дальше. Просто близость этих лет добавляет остроты восприятия и тому подобное. Поэтому думать нужно, действительно, и беря из прошлого и, конечно, думая о настоящем, и заглядывая в будущее. 

Хочу просто для вашего оптимизма обратить ваше внимание на одну простую вещь. Вот как бы России плохо ни приходилось... У нас, почему-то, все время, как бы вот и история, и политика всегда сосредотачивается на каких-то полярных фигурах – либо декабристы, либо Николай I, либо это, либо то. Два полюса. Почему-то только так. Во времена Николая сидел Сперанский, который готовил судебную реформу, которую провел следующий царь. Или был Киселев, который готовил и подготовил мостик практически к раскрепощению крестьян. Он сидел и готовил все технические детали раскрепощения крестьян, о которых даже не задумывались наши замечательные революционеры, декабристы.

Так вот, уверяю вас, вот точно так же, как в те времена, которые казались очень темными, мрачными для многих, сидят нормальные люди, делают свою нормальную работу, и Россия не упадет, не разрушится на клочки, все будет нормально.